Виктория Козловская. Поэзия.

Как описать свои чувства при столкновении с Пустотой… С её насыщенной глубиной смыслов и звучанием её тишины…
Каждый раз отправляясь в путь, я загадываю встречу с кем-то невидимым и чем-то неуловимым, но очень значимым для меня. Каждый раз я верю в чудо раскрытия тайн городов или пустынных территорий, знакомства с их хранителями. Вот и сейчас я сижу в белой комнате в самом центре Афин, рядом с величественным Акрополем – центром моего притяжения последних нескольких лет и, кажется, тысячелетий. Вечерний воздух насыщен свежим солоноватым морским бризом, а я вижу Город и чувствую его долгую жизнь со времён эллинистического расцвета. Мне видятся неразрушенные античные храмы, простая жизнь граждан и ритуальные шествия по вымощенным дорогам из элевсинского серого мрамора. Я пишу – точнее сказать, записываю – об этом в своих стихотворениях, словно это заметки на полях дневника странника. Я знаю, что особая земля с её географией и геологией источает тайну своих недр и формирует культуру как кристаллическую решётку своей вибрации. Под ней – сохранённое знание. Над ней – звёздное небо идей и озарений. А мы словно между двух священных потоков неба и земли – в бездне смыслов, знаков и событий пространства эфира.
Об этих отголосках диалога с миром проявленным – видимым – и миром непроявленным из времён непроницаемых я постаралась рассказать в своём новом сборнике странствий «Дельфийские тетради». Он перед вами, мой читатель.
Посвящаю его всем тем, с кем мы не встретились на перекрёстках дорог шелкопрядных нитей…

Дельфийские тетради

Дороги шелкопрядных нитей

Венецианские катрены

Возблагодарю тебя, Вершитель,
За возможность тайных пониманий,
За великолепие дорог, что открыты в странствиях реалий.
За слова, что спущены из дна первородной Геи и Аида,
За слезу, что упадёт во снах к звёздной пыли магии мистерий.

Я благодарю тебя за свет, что допущен в таинство утробы…
Справедливость – веры манифест – утверждает первенство природы.
И благословенная Она мне откроет перекрёстки девы,
Вниз которых поведёт меня, ввысь как вглубь Гекаты одобрение.

И вручит тот ключ от тайных стран, что сокрыты от людей планеты.
Пусть дарует личный знак в мечтах и откроет двери в магистерий.

Элевсин

Где реки – не воды и ветер – не воздух,
И дым, исходящий из недр, – это слово,
Там дева слепая – упрёк поколениям героев и воинов –
Вассалов бессмертных.

Пред Пифией вечность не тронута взглядом,
Тиха и безмолвна в величестве тайны.

Пред Дафной сам свет Аполлона бессилен, –
В безудержной страсти пылает хранитель
Парнаса вершины, дарованной Зевсом,
С нависшим отрогом как смыслов завеса.

Разорваны скалы, хранящие знание,
Что пар источают, отравленный правдой.

Желание знать ускоряет течение
Реки наших дней, без права прощения.
Желание быть – замедляет потоки
Воды дивной Стикс, где плата – есть воля.

В пещеру спускает ступеней гирлянда,
Судьбу увлекая утробным меандром
Владений Пифона, праматери Геи.
Подземное злато Вулкана согреет…

Там заревом души пылают в созвездиях,
Что шли за мечтою. Им выдали вечность.
Кто шёл за победой – прославлен веками.
А кто за любовью – им истину дали

Я облачаюсь в золотую тогу
И погружаюсь в сумерки страны,
Где дымный от туманов пряный воздух
Вобрал истому трав лугов ночных.

Я прохожу сквозь пелену звучаний –
Далёких водопадов эха звон, –
Меж изумрудных в пепле гор объятий,
Застывших скал в кружении земном.

И бархат чёрной сокровенной ночи,
Как драгоценный ароматный чай,
Покроет маревом блаженства
И пригласит в мистериальный шаг.

И круг очерченный проявит эллипс,
Вмиг твердь земная разомкнёт врата,
А в звёздной пыли покачнётся время
И в пируэте развернёт себя.

В сиянии лучей иного солнца
По имени неведанной звезды
Восстанет призрачный сокрытый образ
В долине, где кварцитные пески.

Луч незаметно проскользнёт украдкой
По куполу земли и краю облаков,
Заманчиво войдёт внутрь триумфальной арки,
Воздвигнутой в честь призрачных миров.

И зазвучат забытой песни буквы,
Расколются слова на чувства и мечты.
Без сожалений, боли и упрёков
Пройти мне суждено в дыхание Пустоты –

То Элевсинских таинств миражи.

Два Солнца вижу я во сне: одно – как символ Аполлона,
Другое чёрною иконой пронзило неба глубину.

И, связанные сетью стрел, они замкнулись на мгновение
И обернулись по оси своих путей. И в том творении –

Создание призрачных миров, как миражей, восставших в небе,
Где обменялись чёрно-светом светила, знавшие зарю

Из тех времён, что из Предвечных потоков снизошли в молчании
И заколдованное знание скрепили цепью насмерть вкруг.

И покатились по орбитам миры планет за жаром в Свет.
А Солнце своё имя скрыло от понимания людей.

Игра теней лишь в нём сохранна, как память об обмене сфер,
Где вера в смерть – как несомнение, вошедшее в столпы божеств.

Лишь отражением в точках карты оно упало начертанием:
Огня – высь в храмовом сиянии, Тьмы – глубиной земли сохранно.

И поползли, кружась змеёю, в долинах черты лабиринтов,
Скрывая замысел и ритмы звучания исконных смыслов.

Владыка до всего предела, желая утвердить сияние,
Зарифмовал амфитеатр в источник таинства и знания.

Где чёрно-белый ритм канона улёгся в пол круговоротов,
И Дионисию законно мы заклинания превозносим.

Звезда средь сумерек стояний вращением рифмует слово,
Что воплощается каноном в театре масок вне закона.

Культ поднимает облака в сиянии солнечного цвета
За отбывающей Звездой во мрак Плутона до рассвета.

Проснись, тугое дно земное! И отзовись из недр глубин.
Твой час решительный подходит смыканием стальных святил.

Всё интенсивней жаждет Хронос разжаться свёрнутой спиралью,
Чтоб воскресить его отца, ушедшего за мрак Тартара.

Планеты тянут прутья смыслов разорванных пересечений
Космических ветров бесцельных, чем насыщает Хаос время.

И то загадка для пророка, а для философа – начало,
Сакраментально ускоряясь, что отражается в зерцалах.

По плавной утренней прогулке вдоль колоннад строений белых
Я поняла, что уцелела на спуске резком меж миров…

И слышу я тугие речи – все зарифмованы построчно,
И мирры аромат блаженный улавливаю многослойно.

Я следую за кем-то тихо, ступая точно в шлейфе шёлка,
И узнаю обрывки фраз, заученные монотонно.

Но этот воздух… Густо тканный из благородных трав и цедры,
Его я помню лишь во снах о Мусагета откровениях.

Поймать лицо в тени пытаюсь и вижу лишь одежды складки,
Но выдаёт себя украдкой знакомый голос тихо сладкий.

Я в мастерских или близ храма… Так много разных изваяний,
Как в дивном мире меж страниц учебника религий тайных.

А за колоннами аллея, и мы ступаем вместе наземь…
И нежно улыбнулся Он, но глаз не поднял, цвет их – тайна.

Не время видеть их сейчас… В глазах тех дым далёких фраз
И зашифрованные смыслы давно ушедших с карты стран.

В тени оливы благородной, где куст физалиса зацвёл,
Ко мне явился дух свободный и лик открыл между миров.

Неспешно он повёл беседу о казусах семьи богов
И сокрушался, что бесследно сошли их образы с основ.

Святынь священных изваяния из мрамора искусных линий…
Дожди убранство их омыли, чтоб в Рее роспись сохранилась.

Я у подножия алтарном, где ветер властвует бесстрастно,
Он помнит пламени чертания, что в честь Гефеста поднималось.

Его уж нет на месте том – отбыло в сумрак за отцом…

И проявились мне тогда в камнях улыбка и глаза –
Потомка облик благородный, что знаком внешности царя

Однажды станет миг спустя… Но нет, то дни тысячелетий…
В тугие косы заплетая, их расчертила мать-земля.

Что миг и время для Олимпа?.. Неведанное измерение.
Им уложилась в руки Вечность – Урана пена в омовении.

Я вспоминаю жертвоприношения, которые мне довелось увидеть.
В них отразились смысл и ценность мистериальных откровений.

В них отголоски неземных печатей, расставленных по ритмам года,
И ритуал священного огня, сходящего во дно Природы.

И таинство обета «умолчания» за погружение в сакраментальность знаний.
О том и не написано преданий, чтоб не раскрыть случайно понимание.

Я следую дорогой Пифагора вдоль Элевсина улиц белотканных –
Они все в кружевах зеркальных, как отражение затеи мирозданий.

Дорога та в пределы Изначальных, что объявили всем войну навеки.
Их нарекали именами бестий, чтобы сложить с себя оброк завета.

Но только там хранятся все ответы о судьбоносности событий жизни,
Поскольку род людской привязан в Землю, и разорвать то можно только смертью.

И погрузить свой прах во слой земли первичный, что закрывает все пределы Свету,
И отдаёт тебя во мрак Аида, и душу обнажает сокровенно.

Освобождение от страхов есть блаженство и лучшая награда возрождения,
И прежним не вернуться в мир предельный, однажды оказавшись тенью.

Так, проходя всё ниже, глубже к великому вулкану смыслов жизни,
Ты словно останавливаешь время – оно ведь для тебя уже не ценность.

И отрекаешься от связей несвободы, взывая к Хаосу забрать тебя навеки,
Но не затем открыт тебе был вход в те воды, которые в основе омовения.

В них окунуть себя мечтали жизни великих мудрецов и их вассалов,
Блаженные мыслители мечты, открытые свободе ритуала.

Познать… Вернуться… Осознать и встретить палящее светило небосвода.
И утвердить те смыслы для людей, заложенные кодом Бога.

Все маски сброшены в Театре теней любви – каприз смертей,
И ты стоишь один у камня, где вопрошает сфинкс во тьме

И приглашает вовлечением в потоки неземных широт,
И утверждает откровением войти в сакральности чертог.

Молчи! Не отвечай вопросу, поставленному вне речей, –
Молчание улыбкой нежной ответом будет в пламя сфер.

Сомкни уста свои в ответе, улыбку Коры подари
И ощути портал открытым в театре Судеб и Мечты.

И вход, граничащий с Тартаром, соприкасаясь с корнем Тьмы,
Замкнул все выходы из бездны для Времени в Свободе дней…

Когда увидишь бездну влаги, не ускоряй в неё исход,
Попробуй ощутить бездонность – без черт условностей, как вход

В Иное, что сохранно вечно без догм, зароков и сфирот.

Там, где ты, там всегда буйство красок…
Твоя свита блистательно манит,
В танцах фавна и визгах вакханок
Изливается пена шампани.

Там, где ты, там всегда россыпь шансов…
И даровано чувство Свободы,
Где неведомы цепи Порядка,
Узаконена правда Природы.

Там, где ты, там всегда зона счастья…
Раскрывается смысл изобилия,
Забываются беды, ненастья
И подарены крылья всесилия.

Там, где ты, там всегда место тени…
Обнажение тайн и желаний,
В излияниях ночи сакральной
Фасцинирует ток мироздания.

Там, где ты, там всегда точка боли…
От безумной любви до страдания,
Через ненависть и обожание
Воплощается крови слияние.

Там, где ты, там всегда путь Героя…
Провидения вектор устремлённый,
Сын Огня и ветров на Олимпе
Разорвать ты явился оковы.

Там, где ты, там всегда центр Ада…
И обрушены круга границы,
Через смерть ты сошёл к Дионису
В дивном Хаосе сил безвозвратно.

Ночные воды оживляют память,
Цветы кошмаров обращая в камень.
И ты паришь в течении волн предвечных
И устремляешь взор во тьму глубин созвездий.

И над тобою Скорпион в распятье
Сиянием ласкает тело сладко
И проникает через луч под кожу,
Вонзая в кровь мерцание иглою.

И, околдованная, ты желаешь страстно
Подняться до высот его ужасных
И опрокинуть дно небесной влаги
В дыханье звёздное его услады.

Лучи Антареса сцепились в схватке,
Соединяя в веер звёзд убранство
И, океан весь в капле отражая,
Зеркалят притягательность печали.

Глаза твои из чернокнижной тайны,
Где гейзеры в кипящей доминанте
Чрез взрывы открывают небо сердца
В противовес Плутона откровениям.

И воды поднимаются в кипенье,
Чтоб освежить оковы поклонения
И через таинство Луны падения
Любовь испить, как ядом исцеление.

И замерла лоза в печали густых туманов ноября,
Уснула, соки сберегая, до дней священного огня.

Сойдёт она во мрак Аида за Персефоной не спеша
И обовьёт младую деву, волос касаясь и плеча.

Они расскажут тихо сказы в безлунной ночи о вине
И посвятят друг друга в тайны о виноделе-старике…

Земля им станет отчим домом на время колких снежных бурь,
Но сквозь титанов лабиринты послышится небесный гул

Мелодии предназначения и приближения судьбы:
Так Персефона на мгновение познает суть своей любви…

Лоза – свидетель «тёмной ночи» – сакральный дух её вобрав,
Прорвёт скалу, слезою выйдет, вину всю тайну даровав.

Посланница скрижальных смыслов чрез соки по своим корням
В страданиях дарует знание: Плодов истоки – в Небесах.

Плутона свет тяжёлый и могучий нанизывает бусины души –
Он для бессмертной вяжет ожерелье, чтоб одарить жену свою в ночи.

Испить граната сок – услышать тайну
О деве Персефоне и любви к великому и вечному титану,
Быть с ним – есть завещание из тьмы.

Любить его – немыслимая сила, и ведома она лишь той одной,
Которую Деметра породила и наделила томною судьбой…
Граната плод вкуси. Аид с тобой!

Шершавые колонны помнят время мистериальных таинств фимиам,
Как обреталась сила в усмирении души и тела – спуск в пещеру тайн.
Дух Элевсинского сияния, мист, вспоминай… Ты вспоминай.

В лучах блуждающей звезды летит земля без ориентира –
На карте храмы-корабли – воронки времени и пыли
Цивилизаций, их основ, снов, веры и борьбы за волю –
Обломки сожжённых миров, знамён традиций и свободы.

В них сотканные связи стран – пути торговых караванов,
А храмы знай себе летят сквозь тучи неба, ветра пламя.
Без золота убранства сфер – цвет смазал колкий дождь и
Хронос.
Молочный мрамор уцелел и виден звёздам небосклона.

Они для нас – порталы ввысь. Вперёд к мыслителям Афины!
Квадрига Гелиоса пусть уносит вспять неотвратимо.

Кто наделяет смыслом тени, ему неведомы потери,
Утраты, горе и печали, Он управляет парусами
Судьбы искателей, героев, хранителей первоосновы
Для жителей священной Гайи – забытое в миры послание.

Он наделяет верой сердце и указует на бессмертие,
Как на забвение в причастье – то есть кастрация участия.
Он без мечты и без желания – мудрец мистических слияний,
Участник штормов и сражений, свидетель славы и падений.

Он в ветре вьюги, снах пустыни, дремучих зарослях долины,
Глубинных водных запределиях, что измеримы только верой –
Ни градусом, секундой, цифрой – лишь ритмом звука тихим шифром.
В инициации священной в надломе сферы неизменной
Пронзаем оболочку края и обретаем смысл Грааля.

Афина! Дева без упрёка.
Ты чудо идеальной мысли, рождённая по воле бога.
Ты заклинание во время, как идеальный логарифм.
И красота его сложения явила город во плоти,
Проявленный как сердце знаний и колыбель Европы миф.
К стопам твоим бросали стяги полотен городов, поэм.
И Дионисия мистерии не затмевали твой удел.
Ты величаво благородна и ценишь силу, доблесть, власть.
Ты уважаешь непокорных, кто чтит тебя как символ. Знак.
Кто воплощает логос жизни – философов и мудрецов –
И уповает на тебя лишь – благословить на вечность слов.
Паллада! Дочь отца миров.

Платон, Ты смог бы стать Христом…
Или Христос Платоном в тоге,
Вот только Крест тебе невольный
Был неуместен – узок он
Для тех широт свободы знаний
И мощи мысли устремлений.

Тебе бы в символы звезду –
Летящую комету в небе…
Но кто же удержать готов такую силу наяву…
К ней никого не приколотишь
И ничего не утвердишь,
И храм вовеки не построить,
Ключи в него не утащить.

Народ ещё был не готовым
Совокупляться лишь с «женою»
И в сказов верить узкий пласт –
Им миф дарован был по воле
Божественных детей творений
В бездонном духе Пра-Земли,
Для них живительна свобода
И путь Героя широты.

И даже в рабстве оказавшись,
Телесно изменяя шёлку,
Их дух был вечности открыт,
И мысли устремлялись к входу
Отнюдь не в Книги берега
И не священников поверья…
Открыт был путь им к божествам,
Которых скрыли в «Символ веры»,
И оскопили мироздание, урезав смыслы и исток.
И окропили кровью право ступать дорогой Праотцов.

Я… Переживу тебя…
На две строки и восемь тактов.
Сейчас не стоит причащаться,
Чтоб в рай случайно не упасть.

Меня там не найти вовек –
Я соскользну в иные сферы,
Где дно проколото без цели,
И видится наш мир сквозь щель.

И разорвёт в истоме крик
Событий спутанные узы,
И небо уточнит вердикт –
Лианами сцепить их судьбы.

И не отречься нам с тобой
От тайных слов и откровений,
В расплавленности тел сквозь стон –
В молитве душ соединение.

Как это странно, больно, тонко – идти твоей дорогой мысли,
Прислушиваясь к шуму листьев Великой Книги – Древа жизни.

Как сделать так, чтоб ты пришёл в снах на двоих иль откровениях…
Как сделать так, что ты зашёл в мою природу сокровенно…

Постичь страну твоих терзаний – как провести в миру черту,
Что разделяет нас и время – Священную твою главу.

Как мне понять, что ты живой, вовеки не ушедший в вечность…
Как передать, что я с тобой пройду с молитвою беспечно…

Я подхожу к твоей черте – за нею время и бездонность…
Там ты стоишь, как в мираже, своей гематрии законной.

Твой Комментарий, толпы чувств и рабби собирает подать…
Но знаю жизни твоей суть – уйти за линию синхронно.

И строчка – неизменный плен – тебя связала силой цифры,
Но ты протягиваешь мне ладонь свою как знак: «Услышал».

И вижу… Вышел со двора и перешёл гранит дороги…
А в голове колокола, но думы у престола Б-га.

Ты не спеша пройти готов своей дорогой вдоль соборов,
Чтоб объяснение передать смиренно ждущему народу.

Я, как на паперти, сижу в ступенях, что провалы в вечность.
И в глубину себя смотрю – куда смотрел Ты бесконечно.

Посвящение РАШИ

Шаги твои в пустыню снега –
Крик мой в лес огненных песков,
Где перламутр оперенья
Желанной птицы с островов…
Им нет на карте места ныне –
Они из серебристых снов
Тревожных северных ветров,
Сцепились между грёз и слов.

Я знаю, ты желал пустыню,
Но получил мороз в судьбу…
И помню, имя твоё было
Проклятием выбито во льду
В долине снега суеверий –
Безмолвной пустоши дорог…
Гул крыльев бабочек чрез море –
Мираж мифических брегов.

Вновь коронуюсь светом веры, лишь устоять в луче хочу…
Мерцанием, беззвучным светом ложится снег в ладонь мою.

Она раскрыта воле неба и падающей в ночь звезде.
Она без обручальных перстней, но с лентой алой на узле

Вокруг запястья, чтоб не дрогнуть, не выронить клинок из рук
И сохранить благую долю сокрестием изящным уз.

Мне кружит голову завеса – смог ритуальный пряных стран,
И видится у горизонта в пене мой отбывающий драккар,

Где песнопений голоса зовут меня пройти по кругу
Созвездий начертаний в рунах к тебе – в изысканный дурман.

А видел ты такое небо, чтоб утонуть в потоке чувств,
Чтоб мысли устремились в танец, взметнулся к звездам сердца стук…

Мне кажется, мне снились складки твоих наброшенных одежд –
Вмиг приоткрылись ставни тайны с обрыва сброшенных сердец.

Твоё я одеяние знаю и помню шёлка тоги цвет,
И тот предел сплетения судеб, когда в тисках заветов эр

Твоя душа с моей душою соприкоснулась чуть дыша,
Но ты утратил эту память на сгустке линий бытия.

Одушевлённая душа бывает неосуществлённой!
Сбрось сонм иллюзий отвлечённых. Услышь сокрытое в веках:

Мы в этот мир влетаем стройно созвездиями сплетённых душ,
И каждый знает образ чётко, свои критерии для чувств.

И каждому дан дивный срок, чтобы найти друг друга в масти
И, не утратив силу страсти, соединить мазки холстов.

И разгадать их пазл сложения по шелесту кисти теней
И начертать своё видение, проявленное в полотне.

И так однажды в ярком зале среди мелодии гостей
Меня ты остановишь взглядом, с картины устремляя цель.

И музыка застынет в точке беззвучной паузы времен,
И отзовутся зовы тайны: «Стой! У картины! Меж миров!»

Секунда блика. Миг. Мгновенье. И мне раскрылся это миф,
И раздалось в пространстве эхо: «Встань у картины. Обернись…»

И я увидела тогда, что в тех мазках твоя рука.
И твои пальцы и ладони сошли с Эль Греко полотна.

Страж-Арарат корил судьбу,
Слезою-лавиною стекая,
О тяготах своей страны,
Что Хайестаном нарекали.

Не растопило солнце слёзы,
Чтоб излились ручьями вод
Живительных истоков силы
Сей гордости за свой народ.

Они молились Небу в звёздах,
Потокам ветра и огня.
В заветных таинствах сохранна
Была священная земля.

И горы наделяли правом
Быть господином в той стране,
А сердце обретало славу
Насечкой знака в алтаре.

Священных звуков заклинание
Застыло в жилах стройных скал,
И закружились планетарно
Сквозь время буквы языка,

Завещанного по преданию хранителям Noy-корабля!

Дороги шелкопрядных нитей взывают путника к вхождению
В чертоги тайные теней бескрайних пустошей видений.

Ступают на черту они, в которой нет возвратных знаков,
И утопают в глубине злачёных троп – осколков таинств.

Тот Путь, что назван «шелковистым» в кистях пушистых на верблюдах,
Он бархатным барханом выстлан, как падишаха ложе в круге.

И я ступаю, как они, но не монетой счёт оплачен!
Я в поисках таких путей, что нет на нашей карте странствий.

Пустыня облачного свода воздушных переливов волн,

Палитра голубого тона кружится в сумраке ночном.

Над нами – звёзды всех вселенных, под нами – сгустки облаков,

А ниже – карты и пустыни для разведения костров.

Они поднимутся во славу тех караванных городов,

Что тают в тучах, пролетая в даль горизонта берегов.

И долго смотрят друг на друга глаза с небес на круг огня,

Что греет сердца все глубины под искрами того костра.

И устремляясь по размывам сиреневых теней из лент,

Прощаются глаза учтиво, так и не встретившись вовек.

За сиреневым маревом, за сапфировым заревом
Улетаем в безвременье, погружаемся в таинство

Стройных черт поднебесия, нежных лент надземелия,
Где неведомы смыслы те, что прописаны в кельи.

Далеко за дорогою, без путей за путиной
Мы теряемся в сумраке без судьбы и тропиночек.

И муар горизонтовый шумным шелестом с трепетом
Нам покажется узнанным, как любовник предвещанный...

Мне нужны необычные встречи
Для дыхания слов между строк,
А ещё откровенные речи –
В сгустках сумерек клюквенный сок.

Я тоскую по странным напевам
Из далёких черничных глубин
Океановых вод ледовитых,
Что растопят воск горьких морщин.

Я печалюсь по вереска топям
И финифтевым мхам у болот…
У скалистого края вдоль моря
Аметистовый берег всё ждёт…

Затянуть бы мне небо в котомку…
Бусы жемчуга – в дар рыбакам…
Только в стоге исчезла иголка,
Что сшивает дороги вдоль стран.

У городов свои ветра –
Своё звучание и ритмы,
Кружение исходных вихрей,
Вращение желаний смыслов.

Как мы приходим в города:
Заходим в них иль подъезжаем,
Вплываем, волнами лаская,
Восходим к ним, как в судеб храм…

Как поднимаемся с подножья,
Взирая на узор строений,
Как опускаемся с небес,
Читая карты шифр сплетения.

Как мы ступаем по земле,
Что тронута стопой пророка,
Философа тугой строкой,
Поэта рифмой вслед восхода.

Как мы блуждаем вдоль каналов,
Что помнят сумерек шептание,
С кем погружаемся в мечту,
Создавшего их в мироздании?..

Лишь вслушайтесь в дыханья трепет –
Он замер и готов к сказанию
О замыслах своих ваяний,
Что сберегаются в молчании.

Все города готовы к встрече
Со странником в одеждах пыльных,
Что на песчинках с каблуков
Письмом отправила им вечность.

Взор устремлён в сердца живые,
Что ищут смыслов совпадение
С хранителем своей земли,
Чтоб с ними изменилось время…

Пойдут дорогами теней,
Взойдут на гору откровений,
Прочтут им повесть о стране,
Где знают, что он есть на свете.

Но ускользаете в страстях,
Не обращая и внимания
На Князя Города, что тайно
Ждёт встречи с путником в мирах.

Утри мою слезу разлуки,
У нас свидание весной –
Два долгих дня застыли штампом
В рельефном глифе янтарём.

Мой милый Шартр, в тебе есть тайна
Далёких кельтских островов
И гавань танцев ритуальных
Вокруг закрученных костров.

В тебе кружение и чудо
Вневременных полётов стрел
Под купол отраженных сводов
В водоворотах витражей.

К тебе душа моя взлетает
Коснуться каменных зеркал,
Что отражают пыль и ветер
Далёких снежных дымных скал.

И я касаюсь края эры,
И чувствую исход времён,
И напеваю «Символ веры»
Без пробок переводных строк.

Ты мне протягиваешь ленту
Из иллюзорных бликов тайн,
И я держусь за шёпот цели,
Что приглашением прислал

Мой кафедральный нежный Шартр!

Что от Огня – в багрянце красном, а от Земли – в златом сиянии,
Прозрачно-призрачна Вода, кристален Воздух в своей власти.

Сойти в опал метели снежной, как в переходы Минотавра,
Не разделяя, различая Воды и стужи обаяния, – Проклятие. Наука тайны.

Ударит в парус Ветер пенный, как мысль тугая в полумраке, –
То есть любовь в словах стихий, а ненависть – в благом стоянии:

Так без волны во льдах кипучих страданиям учат морехода,
Покинутого у черты без дуновения в тихих водах.

Бог Белый занят Палестиной, ему нет дела до стихии
В своей тотальности глубин у нулевых путей скрещений.

К Авроре крик пронзит расцвет о милости её у края…
Из чрева вбросит она Свет для договора с мирозданием.

Тебе, воззревшему в мечту, что покорятся воды странствий,
И лёд растопится во власти горячей плоти, дум и чувств.

Тебе, глупцу, Посланник с неба – искрящийся источник сферы
Спасением дарован был, как нить из лабиринта Цвета.

Но океана соль жестока: топить её не просто в страсти, –
Здесь следует пронзить запястье для договора с тайным царством.

Так заключается союз Земли, чрез кровь, с Огня дыханием,
Свидетелем тому Вода и Воздух в ветреном слиянии.

Наваждение священно… Искушение совершенно…
Иллюзорность вовлечения, как кристаллы отчуждения…

Что за дивные слова вяжут нити тонких линий,
Как палитра витражей – лучезарности светила.

Я играю в миражи сумеречных заклинаний,
Складывая рифмы шифр – то иных миров создание.

Таинство – назвать себя, магия – дать букву ветру…
Ведь дарована скрижаль наделить Адама светом.

Боги наши – это звук скорости летящих вихрей.
Слово вброшено в зарю – навсегда застынет смыслом.

И миров круговорот заплетёт лихие косы
В Воздухе даров Земли, Вод и Искры на исходе.

Струны протяжное звучание ритмично разрывает память,
Пронзает пульса замирание, опустошает созерцание.

Вновь воскрешается вопрос: зачем мы в этом измерении?
И за реальностью схождений что время есть и в чём та ценность?

Приходим мы в миры зачем, где вызывают нас без спроса,
И жить приходится свободно лишь в царстве сонном – мираже.

Кто ты, и сколько лет тебе, и для чего ты проявился,
И как соединяют смыслы навеки разлученных сфер...

То философский океан без точных гео-ориентиров
Всех прочих форм со стороны периферии иномирий.

И суждено себя сложить тебе из внутреннего смысла,
Преодолеть порог страстей и в одиночестве сокрыться.

Все одиноки в мире лун вдоль алхимических истоков,
И разбираться в нём одним по непроявленным осколкам.

Людей мы видим словно тени, как против солнца очертания
По контуру одежды края, дрожанию волос и тайне.

Лишь взгляд прокалывает больно на пресечении черты,
И, устремляясь в даль свободно, он вспышкой исчезает в дым.

И аромата дуновение войдёт в иллюзии узор,
Но разум объяснит вмиг сердцу: «Возможно, это не твоё!»
Мы далеки…
В различных точках, где не найти в тенях друг друга,
Искра проявит вариант – то воли случая услуга.

Никто не нужен никому. Все в жизни ищут отражение
Своей фантазии, мечты, судьбы границ соотношение.

И если кто-то их находит, то залипает там навек
В понятной и комфортной форме – безумию противовес.

Всё это тускло, неуместно, как бегство от своей звезды –
Однообразие в застывшем залипшем воске от свечи.

И зазеркалье коридоров качает ритм по метроному,
А сети источают соки эмоции тягучей томной.

Не всем проявлен тот отказ от своей силы и терзаний.
По уязвимостям играя, здесь мироздание закрывают!

И лишь дорога за звездой откроет карту дивных странствий,
Предложит напитаться нам свободы ветром с губ прекрасных.

Мне спеть бы вам песни о древних героях,
Но тексты забыты, их нет у меня.
И рассказать вам о чести и воле,
Утраченной, сгинувшей в наши века.

Мне бы забрать вас в пределы чертогов
Воителей судеб, вершителей мер.
Там шаг за черту отрицает законы,
Что кровью прописаны людям в судьбе.

Туманы скрывают те воды завесой
Реки с белоснежным течением тайн,
Там брега не видно, плывёшь безмятежно
И взглядом вонзаешься в дымный дурман...

Моргана фата забирает печали
На память себе, как заметки в блокнот,
Играет в них в сумерках воспоминаний –
То игры для вечных потоков и снов.

Но к тем островам мне не взять вас с собою:
Не сдержишь биения истины шквал,
И сердце не выдержит ритма лихого –
Даст течь, обнажая в расколе кристалл.

Мы рядом, но столь далеки друг от друга:
Вы тело в ковчеге, я рифма в строке.
В вас жажда владеть, я свободна и вечна…
Я музыка… Ветер, что снится тебе!

Мир новый квантовых частиц
Раскрылся ярко в откровениях,
Соединив в единый смысл
Вселенной ритм, пространство, время.

Почувствуй... Мириады звёзд…
И магнетизм, разлитый всюду
В потоках силы всех миров,
Откуда вышло это чудо…

То Свет иль Тьма – уже неважно
Для вольного созвучья сфер.
Всё возвратится в мглу однажды
Всевышних токов атмосфер.

Я приглашаю в дом Разлуку…
Она в смущении украдкой к окну прильнёт,
Заглянет: «Вряд ли!»

И всё же тихо постучится
Порывом ветра и кружением
Мохнатых бабочек в снегах сомнительного искушения.

Никто не зазывал царевну –
Мы изменили знаки в цифрах, –
Она заплачет и оттает за чашкой чая у камина.

И откровенно тихо скажет: «В своих мечтаниях сокровенных
Желала лишь усилить ритм и утвердить сердец биение,
И уточнить воспоминание, но люди – разочарование!»

Так полутени полусмыслов – таинственных миров послание –
Не принимаются в зачёт, в них видят сумерки терзаний.

И вероятности каприз не входит в их системы счёта,
Утратив этим смыслов вихрь Её супруга-Звездочёта.

Вслед пригласила в дом Тревогу.
Она метелью постучалась,
Вошла, как призрачный мираж
Мечты и таинств ожиданий.

Упряма дева и строга,
Чуть беспокойная, в сомнениях,
И ждёт стремительных решений
Без капель вязких утешений.

Я собираю в круг Печаль,
Уныние, Обиду, Ревность…
Всех тех, кто с Нежностью в слезах
Утратил свой источник веры.

Так, обнажаясь у огня,
Они растопят Грусти иней
И в танце скроются, кружась,
На Имболк в шлейфе у богини.

Лишь образ промелькнёт в холмах
Ветров объятий, бурь, ненастья:
Бригитта разомкнёт снега
Своею триединой властью.

Сегодня утром была метель. И снежные вихри кружились за стеклом, стучались в окно.
Я раскрыла настежь окна, и чудо снежных хлопьев заворожило меня. Мне увиделись миры иной тайны.
Они рассказали мне о странностях смыслов нашего зеркального королевства…

Трону Артура в Эдинбурге

Здравствуйте, скалы! Здравствуй, долина!
Царствуй, священный Артура придел!
Долго я шла до высот твоих дивных,
Тайно в мечтах подходила к тебе.

Скованный мифом далёких преданий
И обрамлённый узором златым
Желтой акации ярким вязанием,
Что украшает гробницы царей.

Горы, что издревле держат границы,
Спят в утешении под пение птиц,
Снятся им рыцари ордена силы
Из заозёрных сказаний страны.

Мы верим в сказы, что стали событием,
Определили черту миража,
Нам важно знать, что тайна вершилась,
И стойко верить в легенды Стола.

И виден облик то трона, то ложа –
Дружбы венок и любови кольцо;
Там Ланселот обожаемый, гордый,
Долг исполняя, снимает камзол.

Там… где-то в дымке туманных сечений
Нежно Гвиневра сплетёт свою ткань.
Верит она лишь в судьбы нареченье –
Сына Артуру в наследники дать.

Скалы, что держат замки Эдинбурга –
Кельтской Шотландии терпкой земли, –
Троном Артура судьба нарекла их,
Призрачным знанием Мерлина – дым.

Слышатся гимны, обрывки псалмов ли…
Тайны сказаний валийских жрецов,
Видятся братья кругом в застолье…
Верой клянутся не сдать мудрецов.

Что эти выдумки, символы веры –
Смыслы для странника, путы мечты…
Где те герои Медвежьего цикла…
Скрыты фатою в лесах старины.

Мой Человек – не тот, что знатен. Он благороден в глубине,
В своих истоках многократно он превосходит связи ген.

Мой Город – точка в измерениях со схемой в очертаниях снов.
Там фьорды прячут сокровенно легенды неизвестных слов.

Страна моя – вселенной диво! Иллюзией ложится в мир
Зеркально-тусклых переливов, где дух величия открыт.

Земля моя – не карта вовсе… Она утроба полусфер,
Огнивом дышит и блаженна – дыханья жизни оберег.

Мой Бог – не в пении унылом псалмов и почестей канон.
Молюсь я силам и светилам, и вихрям, знающим потоп,

И Атлантиды отреченье – предательство своей Звезды,
Отцов проклятие, искушение и сон предвечных вод Земли.

Я узнаю тебя из тени – твоей, моей или судьбы –
То путы тайных откровений из слёз и неги через пыль.

Пыль странных троп, дорог по нитям, расчерченных на картах стран,
Предвосхищают дуновение, что встало между нами. Знай…

Я буду говорить с тобою чрез зазеркалья серебро,
Ты станешь видеть шёпот стойкий на бликах в рамах образов.

И будешь слышать вязи ритма – то метроном стучится в дождь
По крышам, сердцу, дням событий, пронизывая звуком кровь.

В седых соборных переливах летает музыка. Изящно
Она спускает на пуантах уколы паузы всевластной.

И в замирании дыханий они кружат воспоминания,
Венчая витражи аркад в своём готическом стоянии:

Мелодии старинных ритмов, где чувство длилось в предсказаниях,
И мастер создавал шедевр как дар священному сиянию,

Где купол не нарушит миг, поможет удержать видение –
Она та призрачная нить, что исчезает от смятенья.

Повествование – ей путь. Творить и воплощать учтиво
Предназначение камней, чтоб разыскать меж них огниво.

Аркада в измерении веры, где воздух превращён в желе,
Дорога в напряжении тела, проявленная в тишине.

Качаются удары света вибрацией из синевы,
И кажется, ты вовсе не был и направляешься из мглы,

Где колыбель зависла в точке рожденья у скрещения стрел,
Между свободой и прощением пред выходом из виражей.

Пласты гранита, мрамор в неге, как заклинание речей,
Застыли в хаосе предвечном – в стеклянном куполе лучей.

Я с болью в горле, комом в сердце иду нагая вдоль свечей,
И кто бы за спиною ни был – ты проводник в судьбе моей.

Ты собеседник у обрыва, советник на распутье дней.
Ты тот, кто мои слёзы вытер и сохранил платок во тьме.

Хранитель стен в колоннах белых, что длятся с запада в мечту,
Каратель грубости бесцельной, блюститель безответных чувств.

Ты мой отец и мой любовник, мой сын и гений, пастырь лет.
Мой прокуратор и храмовник. Ты тот, кто вечен в Бытие.

Стопами Виоле Ле-Дюка вхожу в приделы – мрамор стен,
Где анфилада изнывает от тяжести времён измен.

Рождения событий миру они свидетельством стоят
И держат на безмерных стрелах шар времени – Вселенной дар.

И знают, Время – Божество… расторгнутого договора,
Где жизнью вмазано клеймо как доказательство покоя.

Когда и не было всего: ни войн, ни Жанны, ни Луары…
Когда забыто колдовство и встроено в памфлет у Павла.

И Пётр запирает дверь для входа в де-амбулаторий,
Чтоб не постигнуть кровь Христа и не вкусить сей хлеб изгоя.

Алтарный дух ушёл навеки с божественным ключом в сиянии,
Когда поднялись в витраже божеств тела для покаяния.

Забыли: Время – это Бог. Без Девы снов, креста и мессы,
Химеры происков отцов, что предали себя в бесчестье.

Приехать в город тихо, думать и постигать его ветра,
Хранителя смиренно слушать и представлять его наряд.

Я заезжаю записать его рассказы из столетий
И дособрать из карт альянс, узнав девятку с дамой в терце.

С вершителями дивно-сложно – они ранимы и темны,
Столь аккуратно и синхронно закручивают виражи

В случайном жизненном пасьянсе, где нет столь нужной сцепки карт,
Чтоб отыграться в одночасье – тем себе волю даровав.

Жемчужно-мутные кристаллы – в соборе роза-амонит.
Рассыпалась стекольной гранью, в лицо швырнув мне пыль и блик.

На сонме дней в пустыне белой по кругу лет в купаньях снов
Любуюсь чистым мёртвым светом и длить хочу рассказ её.

И погружение в их сферы злачёных контуров стальных,
Как прохождение в сечениях молочных нитей временных.

Кроваво ядрами граната – слезами в небо по стеклу –
Закручены в судьбу удары, что чувства сброшены в страну.

В страну твоей и моей жизни – то сновидение иль факт,
Когда синхронно-гармонично проникли мы друг в друга всласть.

Пронзили мысли и события, страстей телесность и мечту
О сокровенной чудо-песне – в архив сдать веру и судьбу.

Что коронация без боли, без отречения себе…
Без отчуждения покоя и провидения извне?..

Что груз короны без оброка душе твоей во славу лет,
Что скипетр в руках престола без покровительства небес?..

Как удержать наследство власти и право рода утвердить,
Как не исчезнуть в одночасье в сожженье древних тайных книг?..

Чего же наречение стоит – алмаз во злате иль рассказ,
Записанный рукою света как дар – признание царя и факт принятия тебя!

След на песке не вспомнит море, тобой оставленный с утра,
Но сохранит его утрату к стопам прильнувшая вода.

Так и строфа под пеной тает, начертанная в суете.
Кто её тайну сберегает, тот вечен в призрачной волне.

Тот одержим её мерцанием в сакраментальной чистоте,
Непостижимостью тотальной в глубинной темной тишине.

Затвердевает в свете время на всходе из вселенских недр
Тьмы-матери межводных сводов – хранилища живых отмен.

Но сберегаются слова – начертанный автограф в Небо, –
Восходят строки к облакам и изливаются на землю.

Вонзаются они дождями, вдыхаются чрез пар стиха,
Лучами солнца обжигая, под кожу входят навсегда.

И людям вдруг понятен ритм их – немного странный, но живой.
И кажется, что ты их слышал из детства книги колдовской,

Из рая детских грёз и снов, из веры и мечты в героя,
Из дивных сладких облаков, где боли нет и правды горя.

Тень, почерк, капля крови в воду навеки создают тот ритм,
Вибрацией своей витальной, что формирует миражи:

Воспоминание из сказки, где в ней заложен жизни смысл,
И иллюзорное участие – причастным стать к игре доски.

Нас оставляют на земле, а сами улетают в вечность…
Священных всадников артель – проявленный твой след на небе.

Я возвращаюсь в города, где мы знакомы были раньше.
Встречает здесь меня земля, вонзаясь ветровым причастием,
Заманчиво направит скобы своих мощёных мостовых,
Намёком пригласит учтиво в пределах замка утолить
Тоску свою во днях разлуки и расхождении путей,
Целуя жадно ветром руки и пальцы в перстнях родовых.

И в волосы вплетает брызги – то град туманный – сок Луны.
И губы искусает смыслом свечей, потушенных в тиши.
И мох по лестницы изгибам, как изумруды на чалме,
В которой саван носят в мире для восхождения во тьме,
Сопроводит к надменным звёздам, качающимся в пустоте,
Чтоб воскресить воспоминание и утолить вопрос во мне.

Пустынный ветер пряных странствий царит над пропастью времён,
Я шла за ним по карте знаний и зову в памяти имён.

И называла их по буквам, не зная точность звука ряда,
И рисовала на песке глаза их в сумерках сияния.

Искала я их по земле по узловым переплетениям,
Шептала тихо у воды из подземельного течения.

Мне передали знак в огне в ночном сиянии барханов
И указали путь к черте разумности и покаяния.

И я стою уже века, не преступая её края,
Ищу по пульсу миража того, кто помнит эту тайну.

Песок отсчитывает ритм течения обычной жизни,
И катит солнце скарабей в привычном такте алгоритма.

Я не нашла тебя в том сне о пресечении портала.
Я так боюсь пройти в него, навеки здесь тебя теряя…

Но я не встретила того, кто знает об уходе в светоч
От теневых богослужений, вглубь запредельности мистерий.

И показалось мне тогда, что за чертой твоя слеза, -
Сурьмой египетской мастики мне окаймили взгляд в себя...

Разрыв в блистательном сиянии
Искрящейся парчи в свечах…
В подлунном световом потоке
Ты воскрешаешься в волнах.

И обрамляешь воды тайны
Вдоль лучезарности мерцанья,
И на колено ставишь Время
В застывшем томном созерцании.

Красавица из дивных грёз
Своих капризов сладострастных,
Ты утвердила реверанс
И воцарилась в нём всевластно.

И преклонила пред собою
Величие дожей и вельмож,
Чуму пережила надменно,
Купаясь в роскоши садов.

Пронзительно тебя терзали
По злата случаю купцы
И, в визгах девой забавляясь,
Проклятие в судьбах унесли.

Глупцы… Епископы… Евреи,
Арабы, варвары… Не счесть их!
Ты всех поставила толпою
Служить и грезить о тебе лишь.

В истоме сокровенной мессы
Ты нарекаешься блаженной,
Но под монахини одеждой
Мерцает бархат откровенный.

Корсеты кружев из Бурано
Окутают тебя в тумане
Февральских холодов ночных,
Но отогреет сердце пламя.

Так приоткрой свои покои
И расскажи, кто скрыт под маской:
Ты дева? Юноша? Старик?
Зовут тебя Venezia сладко…

И я поймать Тебя мечтаю
На временном переплетении…
Ты укореняешься в истоме
И не отбрасываешь тени...

И виртуозно-своенравно,
Орландо, ты меняешь лица,
Чтобы во тьму миров сойти
И в их разломе сохраниться!

Ещё волшебный день в мечтах о позабытых реверансах,
Изысканных манер вскользь танца, молчания в такт иль дивных фраз…

Им места нет, когда случайно остались мы наедине
С тобой, Чудесная Сирена, средь изумрудов и теней,
Где красота твоя опасна, как выбор маски меж свечей.

Так, у истоков чувств и неги – у входа во врата San-Marco –
Нам предвкушением станут блики, застывшие в стекле Murano.

Давай опустим вместе солнце за горизонт черты условной,
Где сказочно-правдоподобно мы в вечность верим и свободу.

Пузырь, надувшийся в стекле,
Вобрал в себя эфир блаженный,
Тем запечатал дерзко Время,
Оставив в памяти-колье
Жемчужину ценою в вечность.

Она танцует и беспечна,
Не сможет осознать себя –
Навек она обречена,
Как искра – случая сестра.

Так мы сгораем в чувств секундах,
Теряя суммы их сложения,
И разбиваем важный смысл
Ударом глупости движений.

И покоряемся металлу –
Тугим его соединениям.
И отрекаемся от сока
Воздушной капли сокровенной.

Она алхимии слияние, как лучезарное дитя,
Как вечный брак Земли и с неба сходящего в неё Огня.
И отразить себя в той точке – есть счастье жизни для тебя!

Цвет хризопрасовой воды и мхи тугие согревали
Сокровища твоих глубин, как диво тайно сберегали.

В Венеции сошлось сплетение астральных шёлковых путей,
И обрамлением гор хранима в снегах с навершием тугим.

Мистерия – с тобой проснуться в объятиях твоих лагун,
Мистралем вдоволь насладиться под чаек-гондольеров стук.

Что связывает нас, Сирена, которая нашла приют
На берегах, покрытых мхами в потоках множества лагун.

Скрываясь в роскоши palazzo под куртуазным лицемерием,
Любить любовь, но не мужчин Ты завещала суеверно.

Тебя растрачивает время, растаскивает на куски
В музеи городов столичных, аукционам золотым…

Ты на изломе эр застыла – безмолвия случайный час,
Тем сохранила двери тайны – порталы в прошлое для нас.

И отбываем мы на лодках вслед за Осирисом в мечты,
Сопровождаемые шармом – в изыске гондолы-гробы.

Нам видится твой бархат алый – недопустимый акт любви –
Из куртизанок ожерелье – в покоях дожей миражи…

И Византии шёпот страстный – завистливый свободе ласк –
Расторгнет договор предтечей и искупается в слезах.

Благоуханные цветы в воде с моллюсками застыли,
И мы по хрусталю плывём, как из чужого иномирия…

Так колыбель витых каналов качает лет круговорот,
И засыпает от печали венецианский дивный фьорд…

Учтиво куртуазно-тайно касаются в перчатках пальцы,
Сафьяна дымный аромат сухих цветов в воспоминаниях...

Дыхание меж губ тревожно затормозило страстность взгляда,
Случайно обронив слезу на дно забытого страдания.

И поднимается беззвучно аккорд из шёпота и трений,
Скрывая изморозь тоски разлуки чувств в руках сплетений.

В февральском карнавале встреч окутает туманом эхо
И отзовётся шумным блеском в муаре шёлка нежно где-то…

Я розу слышу в глубине с её колючими шипами,
Что поднимается во мне и обжигает лепестками.

Росток её рвёт сети-корни в желании своём взойти,
Наивен и витален в резком сопротивлении пути

Своей таинственной любви, что истекает болью слёзно
И в сердце отзовётся кровью, когда коснётся шип души.

Но как изысканны они в своём дрожании на всходе –
Безудержны в теснинах грёз слияния мечты с природой.

Их хрупкость – алиби в мирах свободы ласк – тел сокровенность –
И неуёмности экстаз, чтоб обнажиться в бесконечность.

Мой элегантный кабальеро, при взгляде Вашем стынет кровь,
И аромат времён ушедших окутывает грёзой нот...

Целуете Вы нежно руки, и замираю в предвкушении
Пленения нежности речей, огней очей и в них забвения...

И я ловлю то дуновение от страсти Вашей вожделенной
И нарекаю смыслом время, утраченное в разлучении.

Я выхожу неспешно плавно с расчётом чётких предпочтений
В пространство жизненных границ, где обозначенное время втекает в Смерти лабиринт.

Я на охоте алгоритмов, что создают узор Любви,
Чтобы вобрать в потоке цели и вектор жизни обрести.

И обрамляю точно цифрой изысканности код блаженный,
В который встроен стройный шифр из чувств и веры сокровенной.

Что есть Любовь? - Она не чувство! И не страстей ажиотажи.

Любовь - то опыт благородный, умноженный на варианты
Ударов пульса наших дней, задержек ритмов,

Ускорения от Жизни к Смерти вдоль затей изысканных забавно-мнимых,
Немного чутких и жестоких в тончайшем танце вещества...

Они вонзаются осколком в пузырь Murano хрусталя
И утопают безмятежно в Эаре золотом огня... Венецианского стекла.

Иосиф, подойди ко мне…
И расскажи, о чём сказать не смел ты
Под тяжбой страсти, мук любви
Ты возымел те смыслы веры,
Которые ушли во мрак
Изысканности сладострастной
И отрешением безучастным
Пронзили гений твой шутя,
С тобою в сумраке иллюзий
Дух в пируэте вознеся!

Признайся мне сейчас вовеки,
Что жил ты в образах теней
Великих строк, что Данте вбросил
В костёр их тлеющих сердец.

И ты! В том мареве парящий
В терзаниях частот лучей,
Все-зрящий в смыслы, восходящий
В венецианском чудном сне!

Но отзовись же ты во Тьме…

Я так хочу тебя коснуться…
Руки, щеки или колен…
Во тьму пройти и отразиться
Лишь росчерком в твоей строке.

Услышь меня сквозь мглу столетья!
Я говорю с тобой из сна,
Что ты увидел в воскресенье
Меж стрел Realto у моста.

И я курю на том же месте,
Где ты сидел и говорил
О жизни, проповедях чести…
И безысходности мечты.

Жаль, что с тобой мы разомкнулись
Во времени, в строках любви…
Ты так ценил воспоминание
О дерзости утех былых,
Что перебрался в одночасье
К палаццо дожей – дух сокрыт…

Я пред тобою обнажаюсь
Не только телом, но душой
И, как Психея, погружаюсь
Во чрево Геи колдовской.

Прими меня, как дух Аида!
Я знаю, ты в дожде стоишь
И возликуешь, душу видя,
Скользящую вдоль пустоты.
Услышь. Прими. Благослови!
И воскреси в своей Любви.

/ Иосифу Бродскому

Девять соборов на двадцать глаз.
Каждому по ключу, и печать не сдать!

Смерть задышала чрез море в лицо
Фландрии давней – осколком без слов.

Двери закрыли. Привратник горбатый
Ключ опустил в воды у храма.

Кровопусканием трепетных вен
Лекарь открестится от миражей.

Правда чумная задышит пред сном,
Перевернув алгоритм Зло-Добро.

Есть люди, как трубы подзорные, – вдаль.
Их взгляд – в перспективе, в сердце – кинжал.
Им парус бы в шторм да ветер в ночи
Какой-то неведомой тайной страны.

Есть люди, что лупы, – лишь видят вблизи:
Те чётко всё знают, предельно точны,
Но в мутной надменности толщи стекла
Не разглядеть им объём виража.

Стать микроскопом – их счастья прицел,
Но нет той настройки – масштаба предел.

Чтоб им называться, надо б разбиться,
В осколках распасться и возродиться
Да оказаться в шатре-мастерской
Алхимика-оптика в час колдовской.

Таких назначение – не для побед,
Им ветер пустыни не нужен – там свет.
Их суть – полусумерки и темнота,
Прозрачность кристалла и тишина.

Есть люди-пенсне – чтоб реальность узнать:
Увидеть себя и друзей распознать,
Прочесть стопку книг, оформить расчёт,
Жениться, влюбиться – религии мёд.

Но я погружаюсь, в туманность входя,
Где калейдоскопы волнуют меня.
Их мир, состоящий из битых зеркал,
Что собраны из драгоценных пространств.

Он прячется в тайных глубинах души,
Неведом он мимо идущим, прости!
Там думы да грёзы, и музыки шквал,
Что тихо ложится на дно миража.

В них сгустки событий и страсти порок –
И разночтение слов между строк,
Вариативность всех смыслов в делах
И не постижимы – на исповедь вам.

Страдание в счастье сплелось, как венок,
И в странствии суть их – блаженства исток.
Знаками встроено микростекло –
Мурано, Богемы иль Аттики Зло…

А далее... Представь себе кружение дервишей ночью под звёздами, когда они поднимают свой бесконечный взор в бескрайние пределы неба. Чтобы достичь своей цели, им следует пройти через таинство посвящения светом сквозь непостижимый мрак созвездий… И вот они вращают себя в ритме движения космических сфер и преодолевают в сердце своём и разуме самую таинственную иллюзию звёзд над ветрами нашей планеты Земля…

Работает на Creatium